Когда Ангелы сердятся

В одном древнем красивом городе жил старый башмачник. Никто не знал сколько ему лет. Звали его Эннио Орефиче. Он иногда причесывался. Но чаще его седые волосы торчали клоками. Старая одежда светилась побелевшими прорехами. Когда-то он шил прекрасные туфли. Но потом, испугавшись новых возникающих, как грибы после дождя, сапожных фирм, комплексуя, что не обладает таким же новым сверхмодным оборудованием, забыв о своих умениях и таланте, сложил свои башмачные крылья и занимался в основном ремонтом и подгонкой уже готовой обуви. Он был недоволен своей жизнью, своей работой, и вообще всем на свете. Недовольное выражение лица отпугивало и молодых, и людей постарше.

И вот в один из тёплых летних дней, когда ещё могущественный зной начинает отступать, в тихой духоте старого дома материализовался Ангел. Ангела звали Макиавелий. Он специализировался на помощи осиротевшим душой людям. Кого можно было поставить на путь истинный - ставил. Помогал преодолеть временную слабость, которая у сильно уставших привести к беде через болезнь, недомогание, несчастный случай и всякое такое. Временная слабость - проходящее явление. Но во время неё ни в коем случае нельзя делать фатальных выводов: я не справлюсь, ничего хорошего уже не будет, все пропало и так далее. Если навешать на себя таких ярлыков, Пространство начинает исполнять созданные нами подсказки. И тут уж какая карта выпадет. Макиавелий услышал отчаяние старого башмачника. И поспешил проведать старого знакомого. Так уж они душевно встретились. Чуть не обнялись. Но башмачник хорошо понимал иерархию. И держал себя в руках. Макиавелий тоже не был расположен к особым нежностям. Ему предстояла большая работа с потерявшим ориентиры башмачником. Да тут ещё и возраст. Хотя сострадающий Ангел сам не молоденький, но вот никак не мог припомнить ни одного дня рождения своего старого друга. Ну вот не помнил и все. 

- Похоже он никогда своё рождение и не отмечал, - подумал Ангел. - Я бы запомнил.

- Ты ко мне как? На минуточку или по делу? - спросил башмачник.

Макиавелий снял пушистый лук со стрелами. 

- Это для тех, кто хочет влюбиться.

- Мне не грозит, - вздохнул башмачник.

- Послушай, Эннио, вот не зли меня в который раз! - Макиавелий засверкал глазами.        Почему это тебе не грозит? Это всем грозит. В любом возрасте.

- Но только не мне, - Эннио был безутешен.

- Ну да! Всё я понял, - пробубнил Ангел.

- Ты что, уже уходишь? - расстроился башмачник.

- Это мы с тобой вместе уходим, Эннио!

- Я никуда не пойду! Мне не надо.

- Очень даже надо! Сидишь тут дома сиднем. Никуда не выходишь. Как такое возможно?

Забирая с подоконника колчан с пушистыми стрелами, Макиавелий выглянул в окно.

- Сиднем сидишь. Ты с соседкой познакомился?

- С кем? С Розой? Она же молодая. Не захочет со мной говорить.

- Ну ты даешь! Избранный Богом!

- Причём тут моё имя?

- Притом, что Эннио означает избранный Богом. Должен соответствовать.

- Так я же не виноват, что меня так назвали.

- Как это не виноват? Ты, когда готовился родиться, все уши матери своей просвистел, чтобы тебя именно так и обозвали. Грозился стать великим мастером. Грозился шить прекрасную обувь. И что?

- Но ведь не только от меня всё зависит.

- Конечно, не только от тебя. Но от тебя зависит многое. Иногда не могу понять вас людей. Живёте на земле. Владеете красотой, которая стелется вокруг вас зелёными лугами, кружевным хранящим прохладу лесом, нежно теребит заигрывающими синими волнами. Но как будто подаяние от жизни себе платите, закрывая плотно шторами окна, забиваясь в дальний угол неубранного дома, тоскуя о несостоявшемся, продолжая рыдать вслед ушедших и несбывшихся надежд. Давай вставай! Одевайся!

Башмачник понял, что спорить бесполезно. Натянул одежду и старые ботинки и поплёлся за своим Ангелом. Люди на улице оборачивались и понять не могли, куда это плетётся Эннио Орефиче с вытянутой вперёд рукой. Было такое впечатление, что его кто-то тащит за собой. Но этого "кого-то" не было видно. Макиавелий запыхался прямо пока дотащил своего башмачника на берег моря. Эннио рухнул на песок. Полной грудью, всеми лёгкими вдыхал он лёгкий бриз. Лицо его расправлялось на глазах. Морщины разглаживались.

- Ох, как же хорошо! Спасибо, что вытянул меня из дома.

- Это только начало, мой дорогой! Готовься! - бубнил отряхивающийся от светлого песка Ангел.

- К чему готовься? - встрепенулся Эннио.

- К чему к чему? К переменам, - замахал руками Ангел.

- Боже мой! - только успел ахнуть башмачник и очутился в модном магазине для мужчин. Там уже вовсю трудился Макиавелий, выбирая одежду для своего друга. В эту минуту Эннио смирился. Решил — будь что будет. Всё равно Ангел всегда прав.

Через пару часов переодетый, чисто выбритый Эннио Орефиче, когда-то знаменитый своими работами, но потом всеми забытый башмачник, восседал рядом со своим Ангелом в ресторане и поедал вкусную телятину. И никак не мог себе взять себе в толк, ну почему он сам-то сюда не пришел. На берег моря в этот прекрасный добрый ресторан, где готовили доступную всем еду. С ним очень вежливо обращались хозяева заведения. Шеф-повар вспомнил, какие шикарные туфли сшил когда-то Эннио его матери. Она носила их, не снимая, почти что десять лет. Эннио так растрогался, что начал с упоением рассказывать о тонкостях подготовки кожи к работе. Он вдруг стал так счастлив, оказавшись в кругу своих соплеменников. Соседские дети принесли ему украшение, составленное из маленьких камешков и ракушек. Красивые счастливые люди гуляли по набережной.

А Макиавелий, сидевший рядом, продолжал свой монолог:

- Поражаюсь вам. Живете тысячи лет на земле. И никак не поймёте - Вы можете стать Ангелами сами себе. Для этого нужно, чтобы кто-то первым обнял того, кто рядом. Положил руку на его тёплую ладонь. Как бы невзначай смахнул слезинку непреходящей горькой обиды и отодвинул в сторону планы избавиться от всех надежд. Что? Что не так?

Эннио вскочил из-за стола. Куда что девалось? С него как будто свалилась тяжесть старых обид и неудовлетворённостей. В преображенном сытом и причесанном виде стало понятно, что ему только исполнилось шестьдесят. Мужчина в полном расцвете сил.

- Хорошо вам Ангелам. Всё-то вы знаете!

Увидев, как засуетился и побежал башмачник, Макиавелий очень обрадовался. Понял, что удалось ему запустить своего друга, что тот ожил и готов к свершениям. Макиавелий молча повернул к Эннио свой пушистый лук, достал из колчана пушистую стрелу и отправил её прямо в сердце. 

Башмачник ничего не почувствовал. Он был насыщен новыми идеями, полон свежими мыслями, рисовал в голове новый макет нового фасона своей обуви. А потом работал без устали. Но каждый день приходил на море в свой любимый ресторан, общался с соседями, новыми друзьями. Его очень любили и поддерживали в трудах. Через шесть месяцев он получил Главный приз на конкурсе башмачников его страны за созданную им обувь. Потрясающей красоты. Ручной работы высокие ботинки на шнуровке. С выделанными костяными отверстиями для шнурков, четырёх сантиметровом каблуке и удобным носом. Эти ботинки покупали все. И молодые женщины и пожилые. Они удивительным образом садились по ноге и не давали за день расползаться лодыжке. Получив Главный приз на конкурсе, Эннио Орефиче получил ещё и денежное сопровождение. Ему удалось расширить свою мастерскую в сторону сада и закупить самое современное оборудование. У него работали теперь два помощника, один молодой, а другой — ему ровесник, из старых друзей. Они создавали замечательную обувь, не теряясь в модных догадках. Мастерская «старого башмачника» вновь стала самой посещаемой в городе. Там шили обувь на все случаи жизни. Красиво, качественно и с большим вкусом, что всегда отличало работу Эннио от других мастеров. Ну а что произошло в его отношениях с соседской Розой, вы уже почти что догадались. И никакой возраст не помеха той силе, которую вкладывает Ангел Макиавелий в посылаемую своей твёрдой рукой пушистую стрелу. Да будет так!!!